Берлин отмечает 60-летие «Великого стояния на Фридрихштрассе», когда на его самой длинной улице сошлись лоб в лоб советские и американские танки, готовые в любой момент открыть друг по другу смертельный огонь. Мир замер в ожидании Третьей мировой войны. Теперь на этом месте стоит одна из главных исторических достопримечательностей – музей Checkpoint Charlie и ресторан, куда в эти дни идут широким потоком заезжие туристы и делегаты юбилейных конференций.

А было это так. Пару месяцев спустя после возведения Берлинской стены, отношения между СССР и США резко обострились. Американцы обвиняли Советский Союз в нарушении статуса Берлина. 25 октября 1961 г. генерал Люциус Д. Клей, советник президента Джона Кеннеди, впервые использовал танки «для устрашения» у Бранденбургских ворот.

Он считал, что Кеннеди слишком быстро сдался после того, как была построена стена, поэтому решил отстоять американскую позицию. В боевую готовность была приведена и британская военная техника. Вечером 27 октября пограничники ГДР сообщили, что прямо на них идут американские танки M48 с бульдозерными ножами, их сопровождают бронетранспортеры и джипы с солдатами.

Танки на полном ходу подошли к КПП и, не выключая моторов, встали в двух метрах от белой линии, разделяющей западную и восточную часть города. Пограничники, не имея тяжелой техники, начали стягивать к месту противостояния автобусы Народной полиции и водомёты.

Не прошло и часа, как с восточной стороны на Фридрихштрассе появились советские танки Т-54А. Это была бронетехника 7-й танковой роты капитана Войтченко 3-го танкового батальона майора Василия Мики 68-го советского гвардейского полка. Они также остановились у границы, и также не глушили моторы.

Обе стороны имели приказ открывать незамедлительно огонь, если противник начнет стрельбу. Напряжение возрастало с каждой минутой по мере того, как с той и другой стороны появлялись новые машины, не смолкал рёв двигателей и лязг гусениц.

Иногда танкисты, пытая друг друга «на слабо», давали чуть назад, а затем с ревом бросали свои машины вперед, чтобы затормозить уже в последний момент у самого края, едва не касаясь стволами башенных орудий.

Игра нервов, или как говорили американцы «blinkfirst», (моргнуть первым) продолжалось всю ночь. И только в полдень 28 числа наступила развязка. Всё это время в течение 17 часов по дипломатическим каналам шли напряженные переговоры между Москвой и Вашингтоном.

Хрущев и Кеннеди не спешили отменять свой приказ «отвечать на насилие встречным насилием». Однако тот и другой понимали всю опасность превращения конфликта в открытое ядерное противостояние.

Перед этим, в июне 1961 г. они встречались в Вене и говорили о необходимости консультаций по вопросам, «представляющим взаимный интерес». Как партнер по переговорам Джон Кеннеди оказался гораздо жестче, чем ожидал Никита Хрущев. В плане улучшения двухсторонних отношений Венская встреча особых результатов не дала, и напряженность сохранялась.

В данном случае Кеннеди просил советского лидера хоть немного отвести свои танки, тогда и он мог бы дать команду своим танкистам на отступление. Не теряя при этом лица и не давая повод генералам уличить его в слабости как политика и в малодушии как главнокомандующего.

Хрущев обвинял американцев в провокации, но после долгих уговоров пошел на попятную. По итогам долгих разговоров «по душам» стороны пришли к согласию, что доводить конфликт до горячей фазы было бы неразумно, и к 10 утра последовала команда «разойтись».

Первыми свои боевые машины начали отводить советские танкисты. Затем, не долго думая, место эпохальной встречи на Фридрихштрассе покинули американские танки.

Тем не менее, в публичной сфере и Москва, и Вашингтон представили дело так, что именно они являются победителями в этой схватке. Но к общему удовлетворению стороны констатировали, что с окончанием инцидента у «Чекпойнт Чарли» завершилась активная часть Берлинского кризиса 1961 г. начавшаяся с возведения Стены.

…У музея Чекпойнт Чарли толпы зевак и туристов. Больше, чем у Бранденбургских ворот или рейхстага. Покупают значки, брелоки с осколками стены, погоны и нашивки ЗГВ, открытки с изображением советских и американских танков. Лично я не люблю этот музей и заходить в него мне тяжко. Не потому, что на его стендах экспонаты из прошлого, которое мы поминаем, несмотря на народную мудрость.

Отвращает другое. И прежде всего - мемориальная доска со знакомым барельефом при входе: "В этом доме с 1952 по 1982 год жил выдающийся деятель Коммунистической партии и советского государства, международного рабочего и коммунистического движения, четырежды Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда Леонид Ильич Брежнев".

Далее картинки, как он целуется с Хоннекером, отпечатки ладоней другого нашего генсека – Михаила Сергеевича Горбачева на бетонной плите, плакат с лицом советского солдата, больше похожего на маньяка, надписи «Русские, вон!»…

Созерцать все эти артефакты мне не хочется. Такое чувство, что это тебя распинают на колесе истории, и через мутный ретроскоп являют искаженную реальность. До сих пор не понимаю, что заставило Сергея Станкевича, либерала первой волны, которого чуть не каждый день вижу в телевизоре, тащить эту доску в город, где наши отцы и деды поставили победную точку в Великой Отечественной войне.


Павел Виноградов, «ММ».

Берлин – Москва, окт. 2021.